ОРКСЭ Термин цивилизация
Цивилизация – это сложный и многогранный термин, который используется для обозначения культурных образований, общественных и материальных достижений народов и государств. Каждая цивилизация имеет свои уникальные черты, которые определяют ее сущность и характер.
Сравнение цивилизаций
Существует несколько подходов к сравнению цивилизаций. Один из них основан на классификации цивилизаций по географическим признакам, таким как культурные особенности, религия, технологии и прочее. Другой подход сосредотачивается на сравнении их социально-экономических систем и политической структуры.
Роль России в глобальных процессах
Россия, как цивилизация, играет важную роль в современном мире. Ее участие в глобальных процессах отражает непрерывное развитие и влияние на мировую арену. В контексте современных вызовов и угроз России приходится действовать в условиях постоянного противостояния.
Заключение
В целом, анализ потерь и приобретений прошлого, формирование образа будущего – это важные аспекты для понимания и оценки современной ситуации. Роль России в мировом сообществе не может быть недооценена, и понимание ее места и значения в глобальных процессах требует глубокого и комплексного подхода. Успехи и неудачи прошлого, плюс смелость и мудрость настоящего – вот ключи к формированию жизнеспособного образа будущего.
Цивилизационное мировоззрение: сохранение исторической памяти
Цивилизационное мировоззрение фиксирует как непреложный факт всемирной истории существование таких устойчивостей, которые при всех изменениях, касающихся хозяйственной, социальной, политической сфер жизни позволяют сохранять способность народа самоидентифицировать себя на всём протяжении своего существования.
Проще говоря, всматриваясь в поколения наших предков от начала существования нашего Отечества до сегодняшнего дня, фиксируя все изменения, произошедшие в течение многих веков, мы с уверенностью констатируем не только последовательность, но и преемственность того самого главного, что объединяет нас в слово мы.
Преемственность исторического развития
Это мы и во времена Крещения Руси. Это мы и в тяжелейшие времена распада Руси и борьбы за её возрождение. Это мы, создавшие одну из величайших в истории империй – Российскую империю. Это мы, её обрушившие в ходе страшных революционных потрясений. Это мы, добившиеся победы в самой кровопролитной – Второй мировой войне. Это мы, вновь отдавшие страну на поругание и унижение в недавнее время. И это мы, сегодня усиливающиеся восстановить в своём сознании историческую память, возродить историческую самостоятельность и самодостаточность, суверенитет, вернуть то, что передано нам как историческое наследие, и ответственно передать его следующему поколению.
Разнообразие единства
Да, мы можем быть очень разными, мы можем быть врагами сами себе, но всё равно это мы.
Цивилизационное мировоззрение: сохранение исторической памяти, преемственность исторического развития, разнообразие единства.
Цивилизационный код: природа исконных ценностей
Цивилизационное мировоззрение фиксирует как непреложный факт всемирной истории существование таких устойчивостей, которые при всех изменениях, касающихся хозяйственной, социальной, политической сфер жизни позволяют сохранять способность народа самоидентифицировать себя на всём протяжении своего существования.
Цивилизационный код: ключевые ценности
Что же собою представляет то самое главное, скрепляющее и удерживающее цивилизационное единство? В поисках подходящего слова часто употребляют такое понятие как цивилизационный код. Удачное оно или нет, пусть так. Главное понимать, что составляет содержание цивилизационного кода.
Библейское мировоззрение и цивилизационное единство
Для нас, христиан, цивилизационное мировоззрение – это библейское мировоззрение. Только она говорит на языке Священного Писания. Поэтому для нас, христиан, цивилизационное мировоззрение – это библейское мировоззрение. Что же является теми важнейшими скрепами, которые объединяют людей в устойчивые целостности?
Единство и мировоззрение
О первом, сотворённом Богом человеке, Сам Господь сказал: Не хорошо быть человеку одному (Быт.2:18). Не сказано: Не хорошо жить человеку одному, но именно быть. Бог так творит человека, что человек нуждается во вступлении в единство с другим.
Важность общности и взаимосвязи
Библейский рассказ о том, как созидается и рождается единство первых людей, важен в подробностях. Первое творческое деяние Адам совершил в раю, до грехопадения. Им стало именование райских животных и птиц, которых перед Адамом провёл Господь. Бог не дал какого-либо задания Адаму, но человек догадался, что он должен был сделать.
Значение единства и сотрудничества
Адам смотрел на тварей и именовал их, а Бог смотрел на Адама, и Адам ни разу не ошибся. Именование – это способность человека познать замысел Божий о каждом Его творении и облечь сделанное открытие в формы культурного творчества, в данном случае – в слово.
Важность сотрудничества Церкви и культуры
Первое культурное деяние Адама завершилось тем, что он дал имя другому человеку – жене, сотворённой Богом из ребра Адама. Они, Адам и жена его, стали семьёй. Они же стали и малой Церковью, с которой начала свою историю Церковь.
Церковь и культура тесно связаны между собой. Они являются первоначальными скрепами, объединившими первых людей. Эти связи даны человеку до грехопадения и остались с ним после потери рая. Церковь и культура стали основой, делающей сообщество людей народом в истории.
Соработничество Церкви и культуры
Библейское откровение о рождении Церкви и культуры обязывает нас говорить о необходимости сотрудничества между ними. В истории были времена, когда культура теряла связь с Церковью и даже противостояла ей. Но сегодня, мы должны вернуться к идее сотрудничества Церкви и культуры и поставить перед собой практические задачи в этой области.
Движение культуры и Церкви
Сотрудничество обязательно должно быть взаимным. Церковь должна двигаться в сферу культуры, а культура – к Церкви.
Церковная деятельность в области культуры призвана орошать пространство, ограниченное церковными стенами. За годы своей истории, Церковь накопила множество культурных сокровищ. Здесь мы говорим не только об артефактах, но и о текстах различных форм: текстах словесных, изобразительных, музыкальных, архитектурных.
Примеры и практика
Для того, чтобы эти культурные тексты были понятны христианам, им необходимо освоить церковную грамотность. Она подразумевает не только умение прочитать текст, но и понять глубокий смысл, скрытый в нем. Без этой грамотности многие тексты становятся недоступными.
Например, молитвы в Канонах, которые прочитываются перед священным Причастием, могут остаться непонятыми, если человек не находится в сотрудничестве с Церковью и культурой.
Поэтому важно, чтобы между Церковью и культурой существовала плодотворная взаимосвязь, которая будет способствовать духовному и культурному развитию общества.
Культурное обогащение через церковные тексты
Можно, конечно, и не вдумываться в непонятное или даже вовсе пропускать все эти ирмосы. Но тогда сокровище Церкви не обогатит тебя духовно, останется под спудом. И как важно, чтобы рядом с этим человеком оказался другой человек, и вовсе не обязательно священник или мирянин, окончивший богословские курсы, но воцерковленный, знающий и любящий Писание.
Изучение церковных текстов
Он объяснит: чтобы понять этот текст, нужно знать историю исхода евреев из египетского плена в Землю обетованную. Установить связь между этой историей и своей духовной жизнью. Иметь общее представление о значении наиболее употребляемых слов церковнославянского языка. Его объяснение станет той самой работой, которая переводит церковный текст в культурное пространство, позволяет сформировать метод понимания. А сам объясняющий превратится в распространителя культуры и просвещения от лица Церкви.
Значение икон
Другой пример. Культурное пространство храма включает в себя иконы. Иконы – тоже тексты. Прихожанам храма желательно не только знать, где находится икона святителя Николая Чудотворца или Казанской иконы Божией Матери, но и понимать символический язык икон, уметь их читать. И это часть культурной деятельности Церкви.
Расширение культурного кругозора
Подобными текстами насыщена сокровищница Церкви. Здесь и церковное пение, где азбукой является осмогласие. И структура богослужений: Литургии, последований Таинств Венчания, Крещения. Здесь и тексты в камне или дереве – наши храмы. И колокольный звон. И символика священнических облачений, и многое другое. Всё это должно быть предметом изучения на приходе, хотя бы в самом общем виде.
Открывание культурного пласта внутри богослужения
Важно, чтобы этот культурный пласт постоянно открывался внутри богослужения, прежде всего, в проповеди. Круг праздников церковного календаря, ветхозаветные и новозаветные чтения с их толкованием, памяти святых – всё это является обширным полем деятельности священников, которые призваны непрестанно учить свою паству.
Просветительская роль Церкви
Объяснение всех видов церковных текстов – это культурный труд, которого нам часто очень не хватает. Без этого культурного, просветительского труда всё совершаемое в Церкви остаётся непонятным театральным действием и питает не живую веру, а то, что называется обрядоверием, то есть верой как соблюдением внешнего благочестия.
Обрядоверие – это старая болезнь нашего церковного сознания. Она проявила свою несостоятельность в годы испытания революцией. К сожалению, мы и сегодня делаем далеко не всё, чтобы не повторять прежних ошибок сейчас, когда в условиях духовной свободы нам открыты все возможности для исполнения заповеди, данной Господом Иисусом Христом Своим ученикам: «Итак, идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа» (Мф.28:19). Не только крестить, но и научить. И прежде научить, потом крестить.
Другим направлением соработничества Церкви и культуры является движение от культуры в храм. Культура наряду с наукой могла бы приблизить к Церкви многих людей, которые по тем или иным причинам пока не переступают порог церковной ограды. Что останавливает их?
Среди причин есть те, которые имеют свою длительную историю. На протяжении многих поколений, как минимум с XVIII века, в сознание русского общества вносилась дилемма: определись, кто ты: или культурный (что подразумевало – просвещённый, образованный, современный, прогрессивный), или религиозный (необразованный, неспособный к самостоятельному мышлению, несвободный, имеющий рабское сознание) человек. Всячески поощрялось первое. И уже в конце XVIII столетия понятие просвещённый человек подразумевало определённое дистанцирование от Церкви. Появились понятия «храм науки», «храм искусства». Сделаны первые попытки считать мораль автономной по отношению к религии, не от Бога исходящей.
Советская власть, назвав православие опиумом для народа, мракобесием и невежеством, думала забить последний гвоздь в крышку гроба, похоронив Церковь. Дилемма исчезла. Никакого «или». Есть только культура и никакой Церкви.
На смену коммунистам пришли либералы, назвавшие себя гуманистами. Удивительно, но при всей враждебности к советскому прошлому, они продолжили усердно исполнять роль могильщика, используя культуру как средство дискредитации традиционных ценностей. Они проповедуют культуру как пространство, свободное от всяких ограничений и существующее для любого самовыражения при одновременном поощрении всякого извращения в человеке.
На выходе современность получила ситуацию, которую называют культурным восстанием против Неба. И эта сфера деятельности человека пытается присвоить себе исключительное право называться культурой и определять, что культурно, а что звания культуры недостойно.
На самом же деле в нашем культурном пространстве, культур много. Важно уметь вычленить ту культуру, которая прямо или опосредованно питается смыслами Священного Писания. Мы сохранили её от Крещении Руси. Эта культура стала для цивилизации особой школой. В ней веками отбирались, сохранялись и осваивались так называемые образцовые тексты. Освоение этих культурных текстов рождало каждое новое поколение в народ, дарило ему самосознание принадлежности к своей цивилизации.
Культурные смыслы и ценности образцовых текстов – это библейские смыслы и ценности. Поразительно то, что даже в периоды размежевания путей Церкви и культуры, культура, хотя и опосредованно, всё равно содержала в себе проблематику, заданную в своё время библейским пониманием человека.
Сказанное относится даже к советской культуре. На уровне идеологии она заявляла себя как атеистическая, но на уровне нравственной проблематики во многом оставалась преемницей дореволюционной культуры. Она отстаивала достоинство человека, совесть, долг, готовность к самопожертвованию, верность семье, Отечеству и многое другое. Можно только приветствовать принятое недавно решение о возвращении в школьные программы по литературе лучших произведений советских писателей. Кстати, в советский период именно лучшие произведения культуры в условиях, когда Церковь вынужденно замолчала, нередко становились преддверием катехизации. Тогда многие верующие творческие люди раскрыли себя в литературе, науке, философии, театре, кинематографе. Они научились говорить между строк о том, что несло на себе свет Евангелия.
Цепочка передачи внутри отечественной культуры образцовых текстов не прервалась. Она дотянулась до нашего времени. И сегодня практическая задача состоит в том, чтобы сделать эти тексты предметом внимания, интереса, обсуждения с пока ещё не воцерковленными людьми, например, в школе. Опыт показывает, что нередко через уроки литературы, истории, музыки, изобразительного искусства православному педагогу доступнее бывает дойти до сердца ученика, нежели преподавателю ОПК или Закона Божия, где готовый результат выдаётся сразу и может осесть только в голове слушателя, тогда как сердце его останется закрытым.
Сказанное имеет отношение и для приходской жизни. Если мы будем говорить только о духовной пище, об аскетике, не возделывая поле душевной жизни, опасные крайности неизбежны. Святоотеческая мысль чётко различает в человеке душевное и духовное. Человек спасается духовным деланием. Но, по мысли апостола Павла, «не духовное прежде, но душевное, потом духовное» (1 Кор15:46). Затруднительно дать человеку духовное, не дав прежде душевное. Мы же, обладающие истиной, нередко пренебрегаем колоссальным культурным наследием, которое ведёт ко Христу или помогает глубже осознать Христово Евангелие.
Священнику нужно личным примером побуждать других осваивать лучшие образцы отечественной культуры. Например, прививать любовь к русской литературе. И наряду с регулярным чтением Священного Писания и святых отцов, предложить тем, кому это действительно было бы надо для своего роста и обогащения жизненного опыта, перечитать основные произведения русской литературы, которые когда-то в детстве изучали по школьной программе, так ничего толком не поняв и не запомнив. Имена Пушкина, Гоголя, Достоевского не должны быть для нас только именами без знакомства с их творчеством. Тот же Достоевский через свои произведения привёл к Богу столько людей, (и не только в России, но и по всему миру), сколько не удалось сделать ни одному священнику. И, как это было у монахов при встрече, когда они спрашивали: «Как молитва?», так и у нас может звучать вопрос: «Что читаешь?» Из опыта приходской жизни уверяю, вы испытаете радость от того, что люди укрепились ещё одной доброй связью, что делает нас всех ближе друг другу во всяком общем деле.
Сегодня открылось окно возможностей принятия и осуществления быстрых и масштабных решений. Война обнажила все болезни не только материального характера, но и состояние наших умов и сердец. Великий полководец Александр Васильевич Суворов учил: на войне каждый солдат должен знать свой манёвр. Есть командиры, есть рядовые. Мы с вами – рядовые воины Христовы. Но и нам дано быть носителями многовековых церковных и культурных традиций нашего народа. И от рядовых тоже зависит вклад в общую победу, которую будем приближать добросовестным служением Богу и Отчеству.
Протоиерей Сергий Гомаюнов, настоятель Екатерининского храма города Кирова, заместитель директора МБОУ СОШ «Вятская православная гимназия» по научно-методической работе, кандидат исторических наук, доцент, сопредседатель правления Ассоциации православных гимназий Приволжского федерального округа.
«Московский Кремль. Соборы». Фрагмент картины. Художник Аполлинарий Васнецов. 1894 год
Вторая половина XIX века стала для России временем глубочайших трансформаций, которые затронули фундаментальное основание бытия нации — её духовную культуру.
В духовную культуру включают различные типы духовного производства (науку, философию, религию, искусство, законотворчество и правосознание, мораль и нравственность и т. п.) либо всю совокупность нематериальных элементов (ценности, нормы, художественные образы, мифы, знания, языки).
Ценностная сущность и социальный функционал
«Поезд в пути». Художник Исаак Левитан. 1895 год
Идеи этих мыслителей парадоксальным образом оказываются созвучны концепции американского футуролога и публициста Элвина Тоффлера о «шоке будущего», высказанной в одноимённой книге (Future Shock, 1970). Тоффлер описывает «грохочущий поток перемен, поток настолько мощный, что он опрокидывает институты, производит сдвиг ценностей и высушивает наши корни», и предсказывает, что «если человек не научится контролировать скорость перемен в своих личных делах, а также в обществе в целом, мы обречены на массовый адаптационный срыв»3. В терминах Тоффлера пережитое Россией во второй половине XIX века можно охарактеризовать как приближение к адаптационному срыву (который и произошёл в начале следующего столетия). Указанные американским футурологом симптомы особого «психобиологического состояния — болезни перемен», такие как разрушительный стресс, социальная дезориентация, иррациональное глухое противостояние переменам, «новое кочевничество» — легко обнаруживаются в «анамнезе» российского общества той эпохи. Имеет свои соответствия и описанный Тоффлером с опорой на работы Уильяма Огборна феномен «культурного отставания». Это явление, безусловно усиливающее социальный стресс, возникает из неравной скорости перемен в разных секторах общества.
Подчеркнём: масштабные социокультурные перемены второй половины XIX века развернулись в России в условиях цивилизационно расколотого и к тому же сословно дифференцированного общества.
«Страдная пора (Косцы)». Художник Григорий Мясоедов. 1887 год
«Цивилизация» представляла собой уклад новоевропейского типа, носителями которого были дворянство, часть купечества (связанная с промышленным производством), нарождающаяся интеллигенция. Этот сектор русской жизни был прагматично открыт техническим, интеллектуальным и стилевым «новинам» (желательно, прошедшим зарубежную апробацию); в нём зарождались и развивались национальная научная и художественная школы, рыночная экономика, промышленное производство. При этом из-за оторванности от национально-исторических корней облик «европеизированной России» в глазах её культурного слоя всегда носил черты эклектизма и эфемерности.
Способность двух описанных культурно-цивилизационных миров к саморазвитию — отдельная проблема. Однако следует признать, что наличие осознаваемой «в верхах» незавершённости модернизационного рывка XVIII века и его тяжёлых социально-психологических издержек, в частности аксиологического раскола, послужило одним из побудительных факторов как Великих реформ, так и контрреформ (часто рассматриваемых как продолжение преобразовательного тренда иными методами и средствами).
«Акт культурной воли»
Во второй половине XIX столетия цивилизационные типы «расколотого» социума начинают всё сильнее влиять друг на друга. Одним из наиболее эффективных полей этой культурной коммуникации стало освоение наследия Древней Руси, почти полностью утраченного образованным классом и в значительной степени подзабытого крестьянством, мещанством, духовенством. Интерес к художественным открытиям допетровской и даже домонгольской Руси возник ещё раньше, в первой половине столетия. Причём поощрялся он «сверху», даже с высоты престола (при том, что лично император Николай I был по эстетическим вкусам абсолютным европейцем). Причиной этого было не только желание эстетически подкрепить идеологическую триаду «Православие — Самодержавие — Народность», но и чётко осознаваемая многими представителями имперской элиты необходимость восполнить духовную ущербность официальной культуры4.
Только во второй половине XIX века происходит открытие живого культурного наследия Древней Руси. Знаковым этапом этого процесса стало собирание, издание, изучение русских былин.
.jpg)
«Богатыри». Художник Виктор Васнецов. 1881–1898 годы
Поразительны сюжеты олонецких былин, связанные вовсе не с северными реалиями, а с глубочайшей киевской стариной, с временами Владимира Красное Солнышко, а также глубокая архаичность образов и языка этих сказаний. Поскольку они появились в эпоху скептического анализа и разоблачения многих эпических текстов (таких, как «Поэмы Оссиана»), многие подозревали, что собранные Рыбниковым песни — фальсификация. Лишь после экспедиции в Олонецкую губернию, предпринятой в 1871 году славяноведом и фольклористом А.Ф. Гильфердингом, сомнения рассеялись: исследователь записал новые былины, в том числе и от тех сказителей, которых ранее слушал Рыбников. Этими двумя пионерами изучения северорусского фольклора было введено в научный оборот свыше полутысячи былин. Кстати, интерес Александра Гильфердинга к северному фольклору имел глубокую идейно-духовную мотивацию. Будучи не только славистом, но и славянофилом, он по совету А.С. Хомякова (напряжённо искавшего на Востоке созвучия славянской идее) стал заниматься санскритом. В 1853 году молодой учёный издал сенсационную монографию «О сродстве языка славянского с санскритским». В ней доказывалось ближайшее родство санскрита, литовского и русского, их наиболее тесные связи среди всех индоевропейских языков. Причём русский он брал для исследования не только в литературной форме, но и в диалектных формах, в том числе в северных говорах.
Василий Петрович Щеголёнок. Художник Василий Поленов. 1879 год
Таким образом, живая древность, живая старина выступали как ценностное начало — мерило не только историко-эстетической подлинности, но и жизненной правды.
«Поэзия родной жизни и родных людей»
Ярко и наглядно эти умственные, духовные и моральные искания отразились в русской архитектуре и изобразительном искусстве. Профессиональные искусствоведы спорят о границах и содержании понятия «русский стиль», да и о самой его корректности. Можно дискутировать о том, в каком отношении находятся различные этапы «историзма» в русском изобразительном искусстве к национально-романтическим направлениям в европейском художественном мире. Наиболее надёжно аргументированной представляется точка зрения Е.И. Кириченко и Д.В. Сарабьянова. Согласно ей, следует разграничивать «русский стиль» как одно из течений эклектики, с визуально реалистичным воссозданием наследия прошлого в любых сочетаниях архитектурных форм, и «неорусский стиль», для которого характерна свободная стилизация, интерес не к достоверности детали, а к передаче общего, но в соответствии с духовными запросами новой эпохи. Граница между двумя стилями, по мнению Д.В. Сарабьянова, — «это линия, разделяющая эклектику и модерн»5.
Музей П.И Щукина на малой Грузинской улице в Москве. Открытка 1905–1912 годов
Дом купца Н.В. Игумнова в Москве. Начало XX века
Верхние торговые ряды (ныне ГУМ) в Москве. Начало XX века
Ярославский вокзал в Москве. Открытка начала XX века
Как бы то ни было, тенденция «возвращения к истокам» наглядно прослеживается в динамике эстетических ориентиров российских зодчих — от русско-византийского стиля К.А. Тона, через напряжённый историко-этнографический поиск А.М. Горностаева и его учеников, стилизаторские опыты В.А. Гартмана, И.П. Ропета, к первым росткам неорусского синтеза6. Примечательно, что этот эстетический поиск не просто был отражением глубинных духовных процессов, долгие десятилетия вызревавших в «образованном обществе»; он чётко осознавался мыслящими современниками как важнейшее знамение времени7. «Русский вкус» стал одним из доминирующих трендов эпохи: как писал Н.В. Султанов, архитектор и искусствовед, «стремление работать в “русском стиле” есть, есть и спрос на него»8.
Во второй половине XIX века предпринимаются попытки сделать «русский стиль» «мостом с двухсторонним движением», обеспечить взаимообмен между профессиональным художественным миром и народной средой, хранительницей духовных ценностей.
Савва Мамонтов (шестой справа) с участниками кружка в Абрамцеве. 1883 год
И всё же преодоление социальных, цивилизационных диспропорций через обращение к народному идеалу красоты дало художественно плодотворный пример русского порыва к воплощению утопии.
Альтруизм «разумного эгоизма»
Если эксперименты в мамонтовском Абрамцеве или тенишевском Талашкине были программно-культуротворческими, основанными на идее преклонения перед культурой как таковой и служения ей, то иной тип реагирования на вызовы модернизации был основан на абсолютизации принципа обновления культурной среды, вплоть до отрицания признанных, классических образцов. Речь идёт о русском нигилизме, который как духовное явление достиг наивысшего подъёма в 1860-х — начале 1870-х годов, но как «фоновое» настроение сохранял влияние и позднее.
Глубоко символично, что понятие «нигилизм» ведёт своё происхождение от латинского термина nihil («ничто, ничего»), имеющего обширные философско-богословские коннотации.
Один из наиболее глубоких интерпретаторов истории отечественной духовной культуры, Николай Бердяев, подметил, что это «отрицающее» и «разрушительное» направление имело, по сути, религиозно-аскетические корни. Ибо возник нигилизм «на духовной почве православия», как «вывернутая наизнанку православная аскеза, безблагодатная аскеза. B основе русского нигилизма, взятого в чистоте и глубине, лежит православное мироотрицание, ощущение мира, лежащего во зле, признание греховности всякого богатства и роскоши жизни, всякого творческого избытка в искусстве, в мысли»9. Бердяев пишет об «умственном аскетизме» нигилистов, их «удивительной жертвенности», о «теологической окраске» русского материализма, о «материалистическом катехизисе» русской интеллигенции10.
«Студент-нигилист». Художник Илья Репин. 1883 год
С начала 1860-х годов социальная и нравственная проблематика нигилизма становится темой активных общественных дискуссий. Сам нигилизм из умонастроения эволюционирует в направлении идеологии, обретая чёткое социальное лицо.
Носитель и провозвестник «отрицания» — это, прежде всего, разночинец, студент (зачастую — «вечный»). То есть индивид, жёстким рывком модернизации выбитый из традиционного уклада и системы устоявшихся духовных ориентиров и не имеющий перспектив возвращения. При всей аморфности нигилистического мировоззрения его идейную платформу составляют материализм, прагматизм и атеизм (подчас — лишь декларативные), прогрессизм и сциентизм в чисто русском варианте «веры в науку» и «восторга перед успехами техники». За всем этим видится сублимация модернизационного шока, переживаемого доиндустриальным сознанием. Социальная «методология» нигилизма основана на абсолютизации естественно-научных принципов и распространении их на социальную сферу, а также на отрицании традиции — от высших духовных ценностей до бытового уклада. Огромную роль в формировании духовных принципов русского нигилизма сыграло появление в 1859 году книги «Происхождение видов» Чарльза Дарвина со сформулированным в ней законом биологической борьбы за существование. Нигилисты пытались представить свои воззрения как рациональные и объективизированные, хотя в их публицистических текстах и манифестах доминирует дух утопии и романтический пафос сокрушения старого мира. Как и последующие поколения русских радикалов, они были заворожены тем, что «непреложные» материалистические законы ведут к осуществлению самой фантастической утопии! Так, критик Д.И. Писарев без тени сомнения называл собственную позицию реализмом.
«И нигилизм здесь был беззлобен»?
Разумеется, идейная система русского нигилизма была буквально соткана из противоречий — в качестве хрестоматийного примера можно привести знаменитую «теорию разумного эгоизма» из романа «Что делать?» Н.Г. Чернышевского, которая оборачивается своей полной противоположностью, то есть обоснованием социальной жертвенности и фактического альтруизма.
Примечательно, что в «литературоцентричном» русском обществе первую скрипку в осмыслении нигилизма как нового духовного явления играли писатели.
Прижизненное издание романа Ф.М. Достоевского «Бесы» 1873 года
В 1870-х годах литературные обличители видели в «отрицателях» прежде всего непримиримых разрушителей семьи и традиционной нравственности, а также носителей политической «крамолы». С дистанции в несколько десятилетий Александр Блок, опираясь на опыт своей семьи, несколько по-иному оценил феномен массового нигилизма пореформенного времени. Он увидел в идеологии отрицания своего рода игровую фронду, которая не затрагивала глубинных духовных оснований бытия (поэма «Возмездие», 1910):
Конечно, далеко не во всех интеллигентских кругах была распространена именно «беззлобная» версия нигилизма. Духовное влияние философии отрицания 1860–1870-х годов, прежде всего непримиримость по отношению к традиционным устоям «старого мира», аскетическое, но и беспощадное по отношению к окружающим стремление к «миру новому», догматическая убеждённость в собственной правоте, густо замешанный на утопизме «реализм», граничащий порой с цинизмом, — всё это проявилось и в последующих поколениях русских радикалов. Не случайно В.И. Ленин, по свидетельству Н.К. Крупской, «любил роман Чернышевского “Что делать?”, несмотря на малохудожественную, наивную форму его», «любил весь облик Чернышевского»13.
Нигилизм распространялся преимущественно в среде разночинцев, однако он был одним из проявлений ценностного кризиса, который затронул все общественные страты пореформенной России.
Смещение сословных границ и разрушение устоявшихся социальных ролей — знак пореформенной эпохи — стали не только социальным, но и аксиологическим вызовом, что замечательно символизировано в поэме Н.А. Некрасова образом порвавшейся цепи.
«О православии в отношении к современности»
Важным контекстом в развитии духовной культуры эпохи стало обмирщение самых разных областей (науки и образования, искусства, частной жизни). В меньшей степени секуляризационные процессы затронули общественно-государственную практику. Доминируя во многих секторах публичной сферы, Церковь продолжала оставаться «бюджетной организацией», частью государственного аппарата, управлявшейся Святейшим Синодом, учреждением, состоящим на жаловании из государственной казны.
Страница Библии в Синодальном переводе. Санкт-Петербург. 1876 год
На протяжении всего рассматриваемого времени судьбоносных перемен, объективно назревших и ожидавшихся многими, в канонической, административной, образовательной и других сферах жизни Церкви не произошло14. Нововведения здесь были своего рода «побочным продуктом» общегосударственных преобразований. Так, несколько ослабились ограничения имущественно-финансовой инициативы приходов и епархий, были упорядочены епархиальное управление и положение приходского духовенства, снимались сословные ограничения для доступа в церковные учебные заведения. К концу XIX века сословные границы духовного чина были окончательно сломаны. Крупным событием в истории духовной культуры России стало возобновление начатого ещё в царствование императора Александра I перевода славянской Библии на русский язык. Соответствующее решение было принято в 1856 году. Спустя два десятилетия, в 1876 году, появился полный текст Синодальной Библии.
«Видение отроку Варфоломею». Художник Михаил Нестеров. 1889–1890 годы
Знамением времени стала резкая полемика по вопросу «о православии в отношении к современности» между двумя церковными публицистами —издателем журнала «Домашняя беседа» В.И. Аскоченским (1813–1879) и архимандритом Феодором (в миру А.М. Бухарев, 1822–1871). По словам протоиерея Георгия Флоровского, «спор Аскоченского и Бухарева — это было столкновение косности и мечтательности»15. Однако эта дискуссия показала, насколько затрагивали Церковь животрепещущие вопросы эпохи. И всё же область, в которой мог бы состояться диалог Церкви и общества, в целом оставалась на обочине Великих реформ.
Многие представители высшей бюрократии видели в Церкви лишь приводной ремень государственной политики и были озабочены лишь внешней организацией её жизни, а не укреплением духовного авторитета в меняющемся обществе.
Так, объединивший в 1866 году в своём лице должности обер-прокурора и министра народного просвещения граф Д.А. Толстой «старался подорвать влияние духовенства на народную жизнь, отстранить духовенство от участия в организации начального образования для крестьянских детей». Своей реформой гимназического образования (1867), сделавшей главными предметами классические языки, Толстой низвел Закон божий до уровня второстепенного предмета. За время его обер-прокурорства в России было закрыто более 200 приходов. В области церковного управления он стремился придать деятельности всех церковных инстанций более канцелярски упорядоченный, казённый характер16. Интересно, что внедрение «классической системы» в среднем образовании, которое многие демократически настроенные деятели считали реакционной мерой, Д.А. Толстой, видимо, считал шагом к развитию самостоятельного, критического мышления и формированию нового образа веры, свободной от «пут» русской церковной традиции и приблизившейся к протестантскому идеалу. Согласно его «объяснительной записке», «после усердного изучения греческого языка гимназисты могли бы «читать в подлиннике Евангелие, поучения великих святителей Церкви или богослужебные каноны», поскольку и церковнославянский, и русский переводы этих книг изобилуют ошибками»17. В этом проявилась «двойственность воззрений Толстого: деятельность Церкви, которая была доверена обер-прокурору Толстому, была ограничена реформами министра Толстого, парализована и приведена почти в состояние застоя»18. Расширение преподавания латинского и греческого языков шло за счёт догматического Закона божьего.
У новых поколений гимназистов и реалистов формировалась не столько осмысленная и глубокая вера, сколько скептическое и (в лучшем случае) формально-отстранённое отношение к православному учению и обрядности.
Это вело к разрушению традиционной религиозности, основанной на ней ментальности и общественной нравственности.
Угрозы ценностного кризиса
Проблема, однако, состояла в том, что ни элиты Российской империи, ни Церковь не смогли ни переформатировать, ни переформулировать традиционные ценности, дать их обновлённое прочтение для новой эпохи.
Во второй половине XIX столетия драма внешнего падения престижа духовенства развивалась параллельно с его внутренней деморализацией.
«Сельский крестный ход на Пасхе». Художник Василий Перов. 1861 год
Замерить динамику изменения общественных настроений довольно сложно. Наиболее фундаментальные исследования в этом направлении принадлежат российскому историку и социологу, специалисту по исторической антропометрии Борису Миронову. Исследовательские стратегии Б.Н. Миронова можно критиковать, однако огромный массив источников — публицистика и мемуары, епархиальные отчёты, официальные государственные документы и статистика — наглядно свидетельствует о кризисе морально-нравственных ценностей; о том, что Церковь и монархия начинали проигрывать в борьбе за души и сердца23. Высокая русская культура была одновременно участником, свидетелем и амортизатором глубоко травматичных, в чём-то и трагических процессов в пространстве духовной жизни общества.
1Струве П.Б., Франк С.Л. Очерки философии культуры // Франк С. Непрочитанное: Письма, статьи, воспоминания. М., 2001. С. 44.
2См. подробнее: Репников А.В. Консервативные концепции переустройства России. М., 2007. С. 106–111.
3Тоффлер Э. Шок будущего. М., 2004. С. 15, 16.
4Как пример можно отметить воссоздание «в национальном стиле» Десятинной церкви в Киеве (1828 год, архитектор В.П. Стасов), а также триумфальный взлёт «русско-византийского» стиля (архитектор К.А. Тон и его ученики, 1830–1840-е годы). Однако эти произведения были ориентированы, скорее, на механическую реконструкцию форм, имевшую отчётливые государственнические, великодержавные коннотации.
5Сарабьянов Д.В. Россия и Запад. Историко-художественные связи. XVIII — начало XX века. М., 2003, С. 2018.
6К примеру, церковь Спаса Нерукотворного в Абрамцеве архитектора П.М. Самарина по эскизам В.М. Васнецова и В.Д. Поленова (1881–1882 годы).
7Соллогуб В.А. Тарантас // Соллогуб В.А. Избранная проза. М., 1983. С. 294.
8Султанов Н.В. Возрождение русского искусства // Зодчий, 1881. № 1. С. 9.
9Бердяев Н.А. Русская революция (Из книги Н.А. Бердяева «Истоки и смысл русского коммунизма») // Бердяев Н.А., Лосский Н.О. Русский народ. Богоносец или хам? М., 2014. С. 32.
10Там же. С. 33.
11Эта черта обретает своё проявление и развитие в таких разделённых конфессиональными границами, но близких по сущностным чертам системах, как адвайта-веданта Шри Шанкарачарьи, православное мистическое богословие св. ≈Дионисия Ареопагита, китайское учение о «Дао-без-имени», некоторые доктрины махаянского буддизма.
12См. подробнее: Визгин В.П., Пустарнаков В.Ф., Соловьев Э.Ю. Нигилизм в России // Новая философская энциклопедия. В 4-х тт. М., 2010. Т. III. С. 85.
13Крупская Н.К. Что нравилось Ильичу из художественной литературы // В.И. Ленин о литературе и искусстве. М., 1957. С. 553.
14Куницын И.А. Правовой статус религиозных объединений в России: исторический опыт, особенности и актуальные проблемы. М., 2000. С. 34.
15Прот. Георгий Флоровский. Пути русского богословия. Вильнюс, 1991. С. 349.
16Прот. Владислав Цыпин. Русская Православная Церковь в синодальную эпоху. 1700–1917 гг. // Православная энциклопедия. Русская Православная Церковь. М., 2000. С. 124.
17Смолич И.К. История Русской Церкви. 1700–1917. Часть вторая // История Русской Церкви. Книга восьмая. М., 1997. С. 103.
20Если в 1860-е годы грамотных в России было лишь 6% населения, то в конце столетия этот показатель возрос до 21%; вклад в это учителей церковной школьной системы неоспорим. (См.: Смолич И.К. История Русской Церкви. С. 115.)
21Поспеловский Д.В. Русская Православная Церковь в XX веке. М., 1995. С. 24.
22Скутнев А.В. Приходское духовенство: особенности менталитета и неканоническое поведение (вторая половина XIX — начало XX вв.) // Новый исторический вестник. 2007. № 16 (2). С. 87.
23Миронов Б.Н. Историческая социология России. СПб., 2009. С. 230–234.
28 сентября в Санкт-Петербургской духовной академии начала свою работу двухдневная ХV Международная научно-богословская конференция «Актуальные вопросы современного богословия и церковной науки».
Научное мероприятие, традиционно проходящее в стенах духовной школы Северной столицы, вновь объединило церковных и светских ученых, преподавателей духовных академий и семинарий, богословских и светских университетов для обсуждения современных исследований в области богословия и наук о Церкви.
Перед началом конференции ректор Санкт-Петербургской духовной академии епископ Петергофский Силуан приветствовал участников научного мероприятия. После чего состоялось открытие пленарного заседания.
После пленарного заседания работу конференции в профессорской Академии продолжил круглый стол «Vir totius humilitatis, auctoritatis, ac orthodoxiae. Святитель Григорий Великий (Двоеслов), его духовное наследие и его роль в истории христианской цивилизации». Участие в работе круглого стола приняли доцент кафедры богословия МДА священник Сергий Ким с докладом «Святитель Григорий Двоеслов и его отношение к почитанию святых и их мощей» и ассистент кафедры филологии МДА иеродиакон Григорий (Трофимов) с докладом на тему «Связь христологии и экклезиологии в богословии святителя Григория Великого».
Также вместе с работой круглого стола открылись секционные заседания по следующим темам: «Библейская археология», «Богословие», «История духовного образования», «Архиереи в истории Церкви», «Практическая психология», «Библейская экзегетика», «Наследие выдающихся богословов», «Литургика», «Биоэтика и высокие технологии», «Богословие инославных Церквей», «История Русской Церкви в XVII — начале XX века».
В секции «Библейская археология» с докладом на тему «Библейский “минимализм” и библейский “максимализм” в археологии: новый этап борьбы за Царство Давида» выступил заведующий библейским кабинетом МДА протоиерей Александр Тимофеев.
Доцент кафедры библеистики и кафедры богословия МДА диакон Сергий Кожухов выступил на секции «Богословие» с докладом на тему «Философская категория “общего” и “частного” у святителя Василия Великого: мнения некоторых современных исследователей».
В ходе работы секции «Библейская экзегетика» доцент МДА М.В. Ковшов представил доклад на тему «Ответственность или свобода? Призвание христианина согласно 1 Кор 7:17–24».
Доцент МДА протоиерей Александр Абрамов, который модерировал работу секции «Биоэтика и высокие технологии» представил доклад «Нормативные документы по искусственному интеллекту Римско-Католической Церкви и американских евангеликов: религиозный контекст». В рамках работы данной секции с докладом «Естественнонаучная апологетика и биоэтика: предмет, статус и круг проблем» выступил преподаватель кафедры богословия МДА иеромонах Дамиан (Воронов).
В завершение работы секции ректор Санкт-Петербургской духовной академии епископ Петергофский Силуан наградил модератора дискуссионной площадки протоиерея Александра Абрамова медалью святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова II степени «во внимание к трудам на ниве богословского образования и просвещения и в связи с 50-летием со дня рождения».
29 сентября, во второй день конференции, работа шла в следующих тематических секциях: «Библейская исагогика и история библеистики», «Коррекционная психология и педагогика», «Русская религиозная мысль», «Религиоведение», «История Церкви в ХХ веке», «Филология, переводы и исследования христианских источников», «Психология и антропология», «Церковное искусство».
На секции «Библейская исагогика и история библеистики» с докладом «Христос — Царь Израилев: мессианская утопия или реальность? Проблема мессианизма в Евангелии от Матфея» выступил доцент кафедры библеистики МДА иеромонах Филофей (Артюшин).
Доцент кафедры богословия МДА протоиерей Олег Корытко представил доклад «О проблеме выделения архаических религиозно значимых предикатов в современной восточнославянской народно-православной культуре (вопрос интерпретации символов в структуре религиозности)» на секции «Религиоведение».
На секции «Филология, переводы и исследования христианских источников» доцент кафедры библеистики МДА Р.М. Рупова выступила с докладом «Божественные гимны преподобного Симеона Нового Богослова в современной литературной транскрипции».
После секционных заседаний в очно-дистанционном формате состоялся круглый стол, посвященный 170-летию со дня присуждения епископу Иоанну (Соколову; 1818–1869) степени доктора богословия за исследование «Опыт церковного законоведения». Участие в работе круглого стола принял заведующий кафедрой церковно-практических дисциплин МДА протоиерей Александр Задорнов.
Организатором встречи выступило Общество изучения церковного права имени Т.В. Барсова Санкт-Петербургской духовной академии Русской Православной Церкви (Барсовское общество). Секретарь Общества Дмитрий Владимирович Волужков модерировал мероприятие, во время которого исследователи рассмотрели различные вопросы теории церковного права в свете канонических воззрений епископа Иоанна (Соколова).
Перед началом круглого стола ректор духовной школы епископ Петергофский Силуан совершил литию в академическом храме святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова.
Завершилась конференция посещением Благовещенского храма Александро-Невской лавры и Древлехранилища Санкт-Петербургской епархии.
По завершении научного форума все авторы докладов получили электронные сертификаты участников конференции. Материалы конференции будут изданы в журнале «Актуальные вопросы церковной науки».
Пресс-служба СПбДА/Пресс-служба МДА